Путч готовили американцы, которым экономические реформы Альенде, включая национализацию американских предприятий, были как кость в горле. Сергей Брилев встретился с очевидцами тех ужасных событий, нашими соотечественниками. Его документальный фильм о чилийском путче смотрите на каналах "Россия-1" и "Россия 24".
Штурм в Чили президентского дворца "Ла Монеда" 11 сентября 1973 года, в своё время эту хронику у нас знали все.
Тем более, что она вошла в памятный советский фильм-реконструкцию "Ночь над Чили":
В связи с отказом президента сдаться новым властям, Вооружённые силы были вынуждены принять крайние меры.
Какие такие "крайние меры"?
"Людей растягивали на решётке. К гениталиям, к интимным местам женщин подводили электроток. Запускали крыс. Вставляли в людей бутылки. "Подлодкой" называли принудительный залив воды в носоглотку, ставили к стенке, имитируя скорый расстрел. Это всё было импортировано. Конечно, из США. И осевшими здесь нацистами," – вспоминает Габриэла Ривера, президент Чилийской ассоциации членов семей пропавших без вести.
Это – визит к Пиночету госсекретаря США Генри Киссинджера. Ещё в 99-м обнародована стенограмма закрытой части той встречи. Там было про права человека. Но было и такое:
Мы, в Соединённых Штатах, как Вы знаете, симпатизируем тому, что вы пытаетесь сделать здесь.
На этом фото завтрашний путчист Пиночет – со свергнутым им президентом Альенде. А ведь считалось, что Пиночет – сама лояльность.
То был поворотный момент в истории самой Чили, и всей "холодной войны". Только сегодня, спустя 50 лет, мы можем рассказать ещё кое-что. Вот в том доме, который за тополями, за всем происходившим следила одна наша соотечественница. Звали ее Женя.
Эта открытка с ещё целым дворцом "Ла Монеда" – от неё. Из её более подробного послания в Москву:
С нами была чилийка, приятельница наших друзей. Начала с ней разговаривать. А она мне спокойным голосом, так, как будто рассказывала о каком-нибудь фильме, мне рассказала, что хунта её арестовала, на её глазах убила её мужа-режиссёра, по ошибке замучили до смерти её мать, её саму пытали электричеством и жаждой.
Кем же была оказавшиеся в центре самых опасных тогда событий в Южной Америке эта русская женщина? Слово московским племянникам. На фото она – с мужем-южноамериканцем, который сначала привёз её в Уругвай, где в июне 73-го был самый первый переворот в тогдашней Южной Америке.
"Nunca más", в переводе "Никогда больше!" Так мемориальное заседание открыла председатель уругвайского Сената, который до этого принял особое заявление о нашей Жене. А она еще писала:
Одного замучили до смерти, другому поломали ноги, третьего утопили, предварительно сунув его ноги в цемент, четвертого нашли всего простреленного множеством пуль, обожжённого сигаретами и без глаза, хотя он даже не был левым, а консерватором.
"Худшее, что сделали уругвайские и аргентинские военные – это подмена личностей детей. Когда они похищали левого боевика, у которого был ребенок или женщину, которая была беременна, они ждали, пока она родит, затем заставляли ее исчезнуть, а этого мальчика или девочку – присваивали. Через несколько месяцев ребёнок считался военным трофеем, а позже практика дошла до того, что его продавали. Если ребёнок был светлым или с голубыми глазами, то это маленькое существо продавали подороже", – вспоминает Рафаэль Микелини, сын убитого сенатора Сельмара Микелини.
Идём туда, откуда Женя всё фиксировала ещё в Монтевидео. Городской пляж Поситос, набережная Рамбла. И дома вдоль набережной Монтевидео. В уругвайской столице – это такое престижное место. Ничего зазорного сказать: "А вы знаете?! Я знаю, кто здесь живет!". Но, думаю, что они – сейчас объясним, кто такие эти "они" – говоря вот о том здании, даже не оглядывались. Потому что это было место конспиративных встреч.
Сейчас эта квартира выставлена на продажу, поэтому здесь можно осмотреться. Нас интересует вот этот шкаф. Смотрите. На первый взгляд, вот – он, потолок шкафа. На самом деле, дальше – пространство ещё на рост человека.
Прятала здесь Женя таких, кого идеологически часто ещё как метало, но кто искренне мечтал о лучшей жизни для своих стран.
"В 62-м году у меня был коллега, который считал, что происходит из испанского дворянства. И постоянно писал в Испанию, с просьбой признать его право на герб. И он его – получил. Пригласил меня к себе домой и показал соответствующий сертификат. В котором говорилось, что этот сеньор заслужил этот герб (и обращение на "дон"), потому что смог доказать, что в пяти предыдущих поколениях в его семье никто не занимался "подлой работой". Это выражение, "подлая работа", означала ручной труд", – вспоминает Хуан Карлос Конча Гутьеррес, врач, в 1971-1972 гг. министр здравоохранения Чили.
Вот, взглянув на жизнь того другого Запада, за который решения принимают на севере Америки, русская Женя сдвинулась сильно-сильно влево – несмотря на то, что в СССР ведь не была даже комсомолкой.
Река Клязьма у подмосковной Тарасовки, вот с каких берегов была Женя, фамилия которой была Думнова. До революции фамилия была на слуху: её отец был крупным книгоиздателем. А это – храм в Тарасовке. Построенный на деньги тех родственников Жени Думновой, чья фамилия на слуху до сих пор. В честь одного из них назван московский театральный музей. Имени Бахрушина.
Но вскоре перед ней открылся и другой мир. Да, эта история начиналась в московском метро. В 1944-м. Группа молодых иностранцев, четыре человека. Они с ней заговорили, что-то, видимо, то ли узнать, то ли чего-то.
Были то дипломаты-латиноамериканцы. В том числе – её Марио. Конечно, очень другой. Она, весёлая и соблазнительница, а он, скорее, замкнутый.
Он был больше интровертом. Она – вся такая нараспашку. Поэтому – подозрения. А не подстроено ли всё это? Не было ли оно создано для достижения цели? Может быть, советские власти, зная, что в дипмиссии Уругвая есть дипломат-холостяк, скажем так, ставят ему на маршрут девушку?
А в Южной Америке Женя была вовлечена и в самые опасные операции. Такие, как в ещё одном советском фильме, который казался выдумкой, а был-то еще одной реконструкцией: "Это сладкое слово – свобода!"
Это – единственная роль недавно ушедшей от нас Ирины Мирошниченко, где она – брюнетка (чтобы, согласно стереотипам, быть как южноамериканка). Но играла-то она, по сути, – Женю.
По сценарию, в застенках некоего южноамериканского государства томится руководство левых. И под тюрьму роют подкоп-туннель для побега. Через такой же подкоп ненадолго, но вырвался тогда на свободу наш знакомый.
В советском фильме подкоп делают в тюрьму. В реальной жизни копали наружу из тюрьмы: из камеры 73.
Камера 73 была с этой стороны. Потом туннель шёл под улицей и выходил вот здесь: в доме 2535 по улице Солано Гарсия. Хозяйка потом ещё вспоминала, что кто-то снизу постучался, и вдруг сто с лишним человек вот здесь вылезли. Но был и ещё один план побега. Ведь где-то здесь должен быть этот туннель, под землёй. Вот, давайте, кое-что и посмотрим. Этот люк нам не подходит: это – "Антель", телефонная компания. Смотрим дальше. Вот – пожалуй, намёк. А вот там точно: вот. Вот это – вход в водопровод.
В паре кварталов от тюрьмы, в одном из ресторанов – шахта в сторону коллектора. И тут вдруг пошёл жуткий тропический ливень.
Вымыло из коллектора – спальные мешки, которые могли увидеть военные и обо всём догадаться. Соответственно, по сигналу Жени, операция была от греха подальше остановлена.
Брежнев приветствует Луиса Корвалана: вырванного из пиночетовских застенков генсека чилийской Компартии. Когда-то над этим даже подсмеивались: мол, обменяли хулигана (то есть, советского диссидента Владимира Буковского) на Луиса Корвалана.
Но ещё были вызволены многие тысячи рядовых левых. В том числе, уже знакомый нам Херардо Блейер. Из Латинской Америки многое действительно видится иначе.
В нашем скором фильме всё это – через драматическую историю жизни и трагический конец Жени и её мужа Марио.
