К 27 января 1945 года в "Освенциме" оставались всего около 7 тысяч тяжело больных заключённых. Остальных во время отступления угнали на запад. Скрывая следы адских преступлений, фашисты уничтожили все документы, взорвали комнаты пыток, газовые камеры и крематории. Среди немногих выживших оказались сестры Зенкевич – дети политзаключенных.
Свой родной язык москвички Ксения и Лидия, точнее польки Кристина и Людвика, бережно хранят в таких незамысловатых песенках и воспоминаниях о детстве в Варшаве все 65 лет.
Но память хранит и другое. Как в 1944 году они три дня прятались от обстрела в склепе, как от голода съели кошку, как бомба разнесла их дом в пыль, как немцы гнали их по этапу после капитуляции столицы Польши, как в Прушковском распределителе сёстры последний раз слышали голос матери.
"Детей, больных, стариков, раненых – всех налево, здоровых, которые подлежат работе, – направо. Вот нашу маму – направо", – вспоминает узница "Освенцима" Ксения Ольхова (Кристина Зенкевич).
"И мама крикнула: "Дети держитесь за руки, всю жизнь не расставайтесь". И вот мы так до сих пор держимся с ней за руки, потому что больше маму мы не видели", – говорит её сестра Лидия Туровская (Людвика Зенкевич).
Во "Второй Аушвиц", "Бжезинку" или "Биркенау" – это всё названия одной и той же "фабрики смерти", девочки – одной 13, другой 14 – попали как политические заключенные, за участие в варшавском восстании. Сразу за воротами в нос ударил сладковатый запах – запах смерти, его источали 8 крематориев. В бараке с трёхъярусными нарами Кристине и Людвике достались нижние, у одной ослабевшей сестры отнимались ноги, у второй – отказывало сердце. В лагере нельзя было плакать – за слезы строго наказывали. Они до сих пор удивляются, почему, несмотря на приказ Гитлера-Гимлера, их, варшавянок, не расстреляли сразу.
"Мы должны были, кто в силах, убирать свой барак, работать нас не заставляли, – мы там сидели и ждали своей участи, своей смерти", – вздыхает Ксения Ольхова (Кристина Зенкевич).
"Или если они нас вызовут кровь взять, – добавляет её сестра Лидия Туровская. – Вот это то, что они делали с нами. Потом об этом уже все узнали".
Советских солдат-освободителей сестры не дождались, немцы начали эвакуацию лагеря. Кристину и Людвику освобождали уже из Нойенгамма. В Освенциме остались лишь отбракованные, вообще непригодные к работам люди – чуть больше 7 тысяч едва держащихся на ногах, в полосатых робах и завернутых в одеяла узников.
"Мы видели, что эти люди очень измождённые, истощённые. Но по глазам мы видели, что они рады, что они спасены, что для них этот ад закончен. У нас они ничего не просили, мы только стояли друг против друга, они смотрели на нас", – вспоминает первую встречу с узниками Освенцима в январе 1945 года командир пулемётной роты Иван Мартынушкин.
Советские солдаты к стенам "Аушвиц-Биркенау" подошли вплотную, когда им был дан приказ не стрелять. Что это крупнейшая в Европе "фабрика смерти" они до последнего не знали. Сострадание и ужас – вот что почувствовал 22-летний офицер: ведь любой из советских солдат мог оказаться в Освенциме или в любом другом концлагере, как военнопленный.
"Я видел вот эти печи, крематории, но немцы до нашего прихода их взорвали. Они уже прятали, как говорят, концы в воду", – говорит Иван Мартынушкин.
В боях за "Аушвиц-Биркенау" – "Освенцим" и его филиалы погиб 231 советский солдат и офицер. Точных данных, сколько заключенных погибло там, нет. Чуть больше миллиона, три, шесть – цифры разные, несмотря на то, что фашисты скрупулезно вели свой страшный архив. Но это место под Краковом на неполных 5 лет превратилось в жуткую беспощадную "человеческую бойню".
